Возрождение
Противостояние геноциду

Экономика нездравого смысла

Александр Запольскис, 23 октября 2015
Просмотров: 7312
Экономика нездравого смысла

Паразитическая экономика нездравого смысла

Экономика – это механизм, который подчиняет себе всех. Если она основывается на сомнительных принципах, вроде той же спекуляции, то эти принципы в одинаковой степени отражаются и на корпорациях и на каждом конкретном человеке...

 

Экономика нездравого смысла. Часть 1

Автор – Александр Запольскис

«Оставь свой разум, всяк сюда входящий» – такой надписью стоит предварить вход на фондовый рынок

В мире фондовых торгов разразилась очередная драма: рухнули акции небезызвестного производителя электроники Apple Inc., который ещё год назад возглавлял список самых дорогих компаний мира. Более того, в ноябре 2014 года общая цена «яблочных» бумаг выросла до 661 млрд. долларов и почти на треть превысила совокупную стоимость всех российских компаний, которые тогда торговались на Московской бирже. Многие СМИ тут же отреагировали на это заголовками вроде «Apple стоит дороже России», а некоторые даже попытались развить мысль и указывали, что, мол, по сравнению с Великим Надкушенным Яблоком, всякие там газпромы (около 90 млрд. долларов) и роснефти (75 млрд. долларов) являются детской вознёй в песочнице.

Вопиющая абсурдность подобного подхода полностью отражает суть всего фондового рынка, как такового. И это легко можно продемонстрировать на примере того, что происходит с акциями Apple сейчас.

Паразитическая экономика нездравого смысла

Рынок дал – рынок взял

Недавно Apple Inc. опубликовала финансовую отчётность за второй квартал: как и ожидалось, промежуточные итоги оказались вполне положительными. По сравнению с прошлым годом, продажи айфонов – главного «яблочного» продукта – увеличились примерно на треть, выручка выросла на 33%,а чистая прибыль и того больше – почти на 40%. Казалось бы, рынок получил однозначно положительный сигнал, и акции корпорации должны были снова подорожать. Но вместо этого подешевели на 7%! В итоге, рыночная капитализация компании снизилась на 66 млрд. долларов. Что же случилось?

Рыночная капитализация – это суммарная стоимость всех акций компании. Рассчитывается путём простого умножения текущей цены одной акции на общее количество выпущенных бумаг.

С точки зрения здравого смысла, не случилось ровным счётом ничего. Потому что этих якобы потерянных миллиардов в сущности никогда и не было, а рыночная стоимость любых корпораций – это всего лишь цифра, взятая «с потолка». Механизм такого, условно говоря, ценообразования работает следующим образом. Предположим, у вас есть бизнес. Вначале он маленький, и его общая стоимость никому не интересна. Но вы его развиваете, совершенствуете, выводите на новые рынки и оптимизируете его структуру.

Как правило, любой бизнес нуждается в заёмных средствах. Хотя бы для сглаживания сбоев в поступлениях выручки. Пока бизнес маленький и организационно простой, денег для его функционирования требуется относительно немного. Но всё меняется, когда он дорастает до корпоративного масштаба. Например, возникает необходимость разделить его на части и оформить каждую в виде самостоятельного юридического лица. Завод занимается только производством, отдельная структура ведает сбытом, деньги аккумулируются в финансовом подразделении. Зачастую так возникают «карманные банки». Юридически они являются банками, а фактически – кошельками конкретных корпораций.

Вот на этом этапе и появляется проблема: ваш банк слишком мал, собственных активов у него немного, поэтому как заемщик на рынке капитала он выглядит бледно. Меж тем, масштаб бизнеса вашей корпорации уже требует значительных кредитных ресурсов, но занимать, как прежде, под реальные заводские стены, больше не получается. Да и бизнес уже намного эти стены перерос (ваша продукция стала популярной и продаётся по всему миру).

Задача обычно решается просто. В качестве залога под кредит можно использовать часть акций вашей компании. Для этого надо, прежде всего, преобразовать её в акционерное общество, а это дело хоть и хлопотное, но несложное. Следующий вопрос: как определить, сколько ваши акции будут стоить и сколько стоит вся компания в целом? Вот для этого находчивые финансисты и придумали магический механизм IPO.

Магия трёх букв

Превратив свою компанию в ОАО, вы выделяете некоторую долю акций и производите так называемое первичное размещение бумаг на бирже (Initial Public Offering – IPO). Это значит, что ваши акции впервые поступают в публичную продажу. Под это дело разворачивается рекламная кампания, рассказывающая, какой у вас крутой бизнес, какой он большой, стабильный и насколько фантастические у него перспективы роста. На рынке всегда существуют владельцы свободных денег, желающие вложить их во что-нибудь перспективное – так почему бы не в ваши акции?

Паразитическая экономика нездравого смысла

Компания Twitter провела IPO на Нью-Йоркской фондовой бирже. Фото: EPA/ТАСС

Допустим, реклама ваша удалась, и покупатели выстроились в очередь за вашими бумагами. Допустим, у вас получилось продать 1% ваших акций за 100 млн. долларов (по меркам сегодняшнего рынка это вполне средний результат). Дальше простая арифметика. Если 1% вашей компании стоит 100 млн. долларов, значит, вся ваша компания стоит 10 млрд. долларов. Это позволяет вам использовать часть оставшихся у вас акций в качестве залога при кредитовании. Очень удобно, не правда ли? Зарабатывать деньги не надо, а кредиты выдают под залог бумажек, стоимость которых в значительной степени зависит от красивой отчётности и правильной её подачи вашей PR-службой.

Куда испарилось 73% «Газпрома»

Однако, как известно, любая палка имеет два конца. Выпущенный на волю джинн довольно быстро начинает жить собственной жизнью. Сторонних акционеров обычно мало волнуют реальные успехи самой компании. Они вложили в вас деньги, чтобы получить прибыль. А она берётся всего из двух источников: это либо дивиденды, которые по итогу года вы решите выплатить акционерам, либо продажа акций на бирже после того, как они поднимутся в цене.

Причём, второе куда важнее первого. Выплата дивидендов для компании означает изъятие денег из оборота, потому это всегда оказывается сложным компромиссом между необходимостью вкладываться в дальнейшее развитие бизнеса и потребностью сохранять привлекательность ваших акций для акционеров. Причём, платить слишком большие дивиденды не менее рискованно, чем их не платить вообще: это могут расценить как знак того, что компания раздаёт деньги, так как больше не видит, куда развиваться. Стало быть, самое время её бумаги продавать, а это обычно негативно отражается на их биржевой стоимости.

В результате, куда выгоднее покупать акции исключительно с целью их последующей перепродажи по более высокой цене. То есть, обыкновенная спекуляция. А спекулянты – они ребята очень нервные и действуют зачастую не по общепринятым законам логики, а по каким-то своим.

Собственно, вышеописанное и послужило причиной «трагедии» Apple. Хотя для топ-менеджеров корпорации результат выглядел позитивным, акционеры, видимо, ожидали намного большего. Им не понравилось, что основой «яблочного» благосостояния оказались продажи только одного продукта – смартфонов iPhone, и что «не выстрелила» широко распиаренная новинка – «умные часы» Apple Watch. Именно это разочарование спекулянтов и обернулось для корпорации падением её биржевой стоимости на величину, примерно равную 73% от капитализации «Газпрома».

Публикуй, не публикуй – всё равно…

Это вовсе не единственный случай внезапного «пропадания денег» на бирже. Куда смешнее выглядит ситуация с Microsoft. За тот же второй квартал текущего года она вообще зафиксировала убытки в сумме 3,2 млрд. долларов. Причиной тому и хронические проблемы с телефонным бизнесом Nokia, и слабые продажи ОС Windows, и ещё ряд неудачных рыночных шагов. Конечно, акции компании упали. Но, что любопытно, всего на 1,5%. При этом та же капитализация корпорации Microsoft примерно вдвое меньше, чем у Apple, и, тем не менее, у первой – убыток, у второй – чистая прибыль. А результат все равно одинаковый – акции подешевели.

(Напомним, выходить на биржу никто никого не заставлял – компании добровольно входят на этот рынок несуществующих денег и либо порождают новые несуществующее деньги, либо теряют – причём реальные тоже. Например, если акции упадут, кредиты для их эмитента могут стать заметно дороже.)

Паразитическая экономика нездравого смысла

Офис компании Microsoft в Москве. Фото: Антон Новодережкин/ТАСС

Всё это наглядно показывает, насколько абстрактно и абсурдно само понятие биржевой стоимости. В сущности, она отражает не реальную цену всех мощностей и имущества компании, а всего лишь размер ожиданий спекулянтов. Вот верят они, что ребята из Купертино (местонахождение штаб-квартиры Apple) «что-нибудь обязательно придумают» – и поэтому даже миллиардные убытки в квартальных отчётах их не сильно пугают.

Да и бог с ними, скажете вы, пусть себе играют в своей песочнице, дерутся друг с другом, богатеют или разоряются – нам-то до этого что? К сожалению, пока что нам до этого всё. Просто в западной экономической модели, к которой мы до сих пор пытаемся примкнуть, несмотря на санкции и конфронтацию с Америкой, сложилось так, что мерилом всего сущего выступает прежде всего биржевая статистика. Даже если она противоречит элементарному здравому смыслу.

Абсурд выгоднее, чем реальность

Что случится с миром, если завтра утром из него пропадёт Великое Яблоко? Понятное дело, какое-то число вложившихся в него финансовых фондов и других спекулянтов разорится. Но в целом, ничего особенного не произойдёт. Освободившаяся рыночная доля очень быстро окажется занята конкурентами, и без смартфонов мир точно не останется.

Когда-то была такая мегакомпания – Eastman Kodak Company. В 2012 году она оценивалась на бирже всего в 5,1 млрд. долларов и в тот же год обанкротилась. К тому моменту у компании накопилась долгов на 6,8 млрд. долларов, и никакая там рыночная капитализация не смогла помочь по ним расплатиться. Кредиторы-то требовали настоящих денег, а не выдуманных. Тогда Kodak не осталось ничего, кроме как распродавать свои активы и патенты и после реструктуризации запускаться заново. Из некогда крупнейшего производителя фото- и видео-техники Eastman Kodak Company превратилась в довольно посредственного производителя упаковки. Кто вспоминает о ней сегодня?

Теперь возьмём Google (не поисковик, а корпорацию, конечно). Её капитализацию оценивают почти в 70 раз больше, чем была у Kodak на момент разорения (352,7 млрд. долларов). Но стоит сотне-другой миллионов пользователей – неважно, по какой причине – перейти на другие поисковые, почтовые и прочие сервисы, и через какое-то время о существовании нынешнего IT-гиганта забудут точно так же, как и о Kоdak.

А вот, если вдруг исчезнет наш «дешёвенький» «Газпром», то без газа окажется буквально каждый третий европеец. Доля российского газа в потреблении ЕС уже достигла 30% и продолжает увеличиваться. Смогут ли дефицит покрыть другие поставщики? Смогут, сомнений нет. Но по цене 600 долларов за тысячу кубов вместо нынешней в 350, которую в Европе и так-то называют завышенной. Это неизбежно приведет к общему снижению конкурентоспособности европейских товаров примерно процентов на 15-20. Изрядная часть европейских производителей имеют все шансы этого не пережить.

Вот так и получается, что «какой-то там» «Газпром» в 7,3 раза уступает Apple по капитализации, но несоизмеримо превосходит её в реальной стоимости. Парадокс? Мистика? Вовсе нет – просто, очень удобный расклад для тех, кто научился не только зарабатывать на бирже, но и манипулировать ею в своих целях. Например, чтобы разорить неугодного конкурента. И не факт, что тот окажется очередной «телефонной» компанией, а не целой страной.

Источник

 

Экономика нездравого смысла. Часть 2. Что мешает нам строить и жить

Автор – Александр Запольскис

Паразитическая экономика нездравого смысла

Строительство жилых домов. Фото: Александр Кружев / РИА Новости

Благодаря действующей экономической модели, российское жильё будет становиться всё менее доступным

Абстракции вроде глобализации или экономики ссудного процента не имеют никакого отношения к реальной жизни обычных людей. Если вы в это верите, спешим вас огорчить: экономика – это механизм, который подчиняет себе всех. Если она основывается на сомнительных принципах, вроде той же спекуляции, то эти принципы в одинаковой степени отражаются и на транснациональных корпорациях, и на каждом конкретном человеке, вне зависимости от того, обычный он или необычный. Наглядный тому пример – парадоксальная ситуация, сложившаяся на рынке жилья в России.

Не каждому по потребностям

Весь жилой фонд страны у нас составляет 2,85 млрд. кв.м. Даже не вдаваясь в детали (например, не упоминая, что 3% из него в откровенно аварийном состоянии, около 9% нуждается в немедленной реконструкции, а 60% находится в эксплуатации уже более 30 лет), можно с уверенностью сказать, что это очень и очень мало. На одного жителя России приходится чуть более 20 кв.м жилой площади, в то время как минимальный стандарт ООН составляет 30, в Швеции этот показатель равен 40, в западных землях Германии – 50, в Великобритании – больше 60, а в США достигает 70 кв.м.

Каждый год у нас говорится о неуменьшающейся потребности в жилье. Статистические исследования и социологические опросы показывают, что в улучшении жилищных условий нуждаются 60% россиян, причём для 32% семей жилищная проблема стоит особенно остро и требует решения в ближайшие три года. Даже по минимальным нормам это означает, что нам нужно построить ещё хотя бы 1,57 млрд. кв.м. То есть почти половину от того, что уже построено в стране.

В то же время, Россия год за годом ищет какие-нибудь масштабные драйверы для экономического роста. Капитальное строительство всегда являлось одним из самых эффективных таких драйверов. Не только благодаря своей масштабности и капиталоёмкости. Исследования показывают, что каждый дополнительный рубль, затраченный на увеличение объёмов строительства, даёт сопутствующим отраслям до 29,2 руб. дополнительной прибыли. На первый взгляд – вот оно, решение. Да ещё три в одном: и развитие экономики, и удовлетворение спроса на жильё, и сокращение его эксплуатационных расходов за счёт обновления жилого фонда.

Но, увы, как сообщает Росстат, за весь 2014 год жилья в стране был построен всего 81 млн. кв.м. Нет, если статистически, то это на 14,9% больше, чем годом ранее (в 2013 году – 70,5 млн. кв.м.), но, если сравнить с общей потребностью – это лишь 5,15% от необходимого. Несмотря на всевозможные программы, жильё по-прежнему остаётся недоступным для 84% нуждающихся в нём. В очередях на улучшение стоят более 4,5 млн. семей, а средний срок прохождения очереди уже долгие годы составляет более 15 лет. Почему?

Бетонная логика

Дело в том, что существующая экономическая модель ориентирована на максимизацию прибыли гораздо сильнее, чем на всё прочее. Это формирует парадоксальную ситуацию, когда в снижении стоимости жилья в реальности не заинтересован практически никто – кроме тех, кому нужно его купить, естественно. Чем дороже становится квадратный метр, тем больше выручка строительной компании, а значит, её прибыль и налоговые поступления. Далее это удорожание прокатывается по всей производственной цепочке: кто же откажется от возможности продавать строительные материалы и услуги по их транспортировке по большей цене?

Паразитическая экономика нездравого смысла

Выставка «Жилищный проект». Фото: Светлана Холявчук / Интерпресс / ТАСС

Причём, основная часть прибыли в конечном итоге, оседает даже не у строителей, а в кредитных организациях, их работу финансирующих. А если на рынке предлагаются объекты на этапе строительства, в которые можно вложить гораздо меньше средств, нежели в покупку готовой квартиры, то значительная их часть вскоре скупается всевозможными «инвесторами», которые придерживают квартиры до тех пор, пока они максимально не подорожают. По данным РБК, весной 2014 года доля инвестиционных покупок на рынке жилья достигала 30%. Простая арифметика показывает, что из введённого в строй в 2014 году 81 млн. кв.м жилья до конечного потребителя по исходным ценам дошло лишь 56,7 млн, или 3,6% от общей потребности страны.

Что же «инвесторы» сделали с остальными 24 млн. «квадратов»?

В стране кризис, рынок встал, цены перестали расти, и «инвесторы» начали продавать застопорившиеся активы? Ничуть не бывало. Как говорят в Российской гильдии риелторов, «рынок впал в стагнацию»: «спрос низкий, и покупателей почти нет». Оно и неудивительно, если вспомнить, что при нынешних ценах жильё доступно менее чем 10% в нём нуждающихся. А с учётом кризиса – и того меньше. Продажи могут оживиться, если начнут опускаться цены. Но «инвесторы»-то в квартиры вкладывались не для того, чтобы в них жить, и не благотворительности ради. Они хотели заработать. Причём больше, чем составляет размер банковской ставки по депозиту, – это, как минимум. С этой точки зрения, стратегия держать пустующие метры в надежде пересидеть кризис и заработать по максимуму, выглядит предельно логичной.

Чем меньше, тем лучше

Надо отметить, что подобная стратегия действительно является самой перспективной для тех, у кого есть деньги. Причём не только во время кризиса, а вообще на дефицитных рынках в любое время. Если прирост предложения недотягивает даже до 10% реально существующей потребности, то жильё будет оставаться в дефиците вечно. Следовательно, до скончания времён метры будут только дорожать. Быстрее или медленнее – вопрос второстепенный. И запретить людям покупать то, что они считают нужным, если у них есть деньги, тоже нельзя. Во-первых, потому, что сложно отличить действительно нуждающегося от желающего подзаработать, а, во-вторых, потому, что «подзарабатывать» таким способом, в общем-то, вполне законно. Многочисленные попытки введения искусственных запретов и ограничений показали, что вреда подобные лекарства приносят гораздо больше, чем пользы.

Кардинально измениться ситуация может только при одном условии: если рынок перестанет быть дефицитным. Если, скажем, вместо 5% реальной потребности ежегодно будет вводиться не менее 15%. В абсолютных цифрах это означает увеличение объёмов ввода жилья до 160-170 млн. кв.м в год. Чем больше предложение, тем медленнее рост цен, а значит, и меньше привлекательность для спекулятивного «инвестирования». Опять же, на больших рынках выше конкуренция, которая обычно оказывается выгодной, в первую очередь для конечного потребителя.

Чего-то не хватает

Кто-нибудь что-нибудь слышал о хотя бы экспериментальном применении у нас, к примеру, строительных 3D-принтеров? Нет? А вот в Китае с их помощью уже серийно печатают трёхэтажные здания. При одинаково высоком по сравнению с традиционными технологиями качестве, общая скорость строительства возрастает в 4 раза, а общая себестоимость снижается в 7 раз. Благодаря этому, китайцы ежегодно вводят в строй на порядок больше жилья, чем мы (850 млн. кв.м в 2010 году). Поразительно, но мы до сих пор не попытались перенять эту технологию. Не потому ли, что это было бы просто кому-то невыгодно?

Экономика является механизмом взаимодействия различных подсистем – как синхронизированных между собой, так и функционирующих на основе общих принципов. Девелоперы не могут увеличить объем строительства, так как им негде взять дополнительные кредитные средства и не хватает стройматериалов.

Откуда дефицит стройматериалов? Из малых размеров строительного рынка. Если никто не ожидает от него серьёзного увеличения, то и в рост объёмов производства вкладываться нет смысла. Ну, рискнули вы – построили новый цементный или кирпичный завод, удвоили своё предложение, а рынок в размерах не вырос. У вас вместо профицита – убыток.

Ещё один критичный вопрос: где же взять деньги на развитие?

По логике – у банков. Тем более, что основная доля прибыли оседает именно у них. Но в реальности банки, как и те «простые инвесторы», прежде всего заинтересованы в максимизации прибыли. Добиться которой можно или на высоком обороте с малой маржой, или на низком обороте – но с высокой. Впрочем, они обычно пытаются скрестить оба варианта, то есть получить максимальную прибыль при как можно более коротком сроке оборота кредитных средств. Зачем давать, к примеру, долгосрочный кредит под 3%, если те же деньги с радостью расхватают и под 10%, причём на год-полтора?

При таком подходе, дома никогда будут строиться быстрее. Причём, сам долговой рынок достаточно узкий – конкурентов с более выгодными финансовыми предложениями практически нет.

«Ничьи» деньги

Получается замкнутый круг: объёмы строительства жилья застряли на уровне 5% от реальной потребности. И не стоит надеяться, что какой-то из участников цепочки «финансирование – строительство – продажа – покупка» сможет повлиять на ситуацию и тем более её исправить. Для качественного перехода необходимо целенаправленное внешнее воздействие на систему, принципиально меняющее не столько расстановку мест в оркестре, сколько весь принцип игры в целом.

Прежде всего, необходимы целевые длинные и дешёвые деньги. Примерную потребность в них можно посчитать по аналогии с тем же Китаем. Строительство там «новых городов» стоит примерно 320 тыс. долларов на одного жителя. По курсу ЦБ РФ доллар сегодня стоит 60 руб. Значит, на одного нуждающегося потребуется 19,2 млн. руб. На всё. Не только на строительство самого жилого дома, оно стоит гораздо дешевле, но и на модернизацию и расширение производства строительных материалов, увеличение парка строительной техники и прочего транспорта, создание новых коммуникаций и расширение дорожной сети, объекты сервиса и т.п.

В России проживают 143,5 млн. человек, из которых в улучшении жилищных условий нуждаются 60%, или 86 млн. Чтобы решить проблему хотя бы за десять лет, необходимо ежегодно обеспечивать жильём не менее 8-9 млн, человек, следовательно, в отрасль требуется вложить 5,3 трлн. руб., или 88,3 млрд. долларов.

Где их можно взять? Ну, к примеру, объем золотовалютных резервов России, как говорится на сайте ЦБ, на 01.07.2015 составлял 361,5 млрд. долларов. Причём, месяцем ранее их там было 356,7 млрд. То есть даже с учётом нынешних условий, наши финансовые резервы всё равно растут. Но в российской экономике не работают!

Прошу заметить, никто не предлагает взять из ЗВР 88,3 млрд. долларов и кому-то их подарить или проесть. Их надо инвестировать, причём в правильном смысле этого слова, а не в том, которое вкладывают в него спекулянты. То есть построить заводы строительных, конструкционных и отделочных материалов и обеспечить самих строителей столь необходимыми им длинными и дешёвыми кредитами. Следовательно, создать тот самый драйвер роста, в котором нуждается экономика страны в целом. Со всеми вытекающими полезными результатами – от роста российского ВВП до улучшения демографии.

Почему всё это не работает?

Потому, что в отличие от потенциала прибыльности физический результат какой-либо деятельности в действующей системе мало что значит. И пока оно таковым останется, жилищная проблема в России не будет решена никогда.

Источник

 

Экономика нездравого смысла. Часть 3. Кто устроит нам второй 2008-й

Автор – Александр Запольскис

Паразитическая экономика нездравого смысла

Фото: Сергей Ермохин/РИА Новости

Вирус американского долгового кризиса с лёгкостью проник в российскую экономику

В российской деловой прессе почти незамеченной прошла одна любопытная новость. Совет директоров Национальной ассоциации участников фондового рынка (НАУФОР) утвердил стандарты CDS. Утверждается, что тем самым российский внебиржевой рынок сделал большой шаг к повышению прозрачности и снижению рисков. Мол, российские банки и сейчас совершают сделки с CDS, но делают это по своим собственным регламентам, основанным преимущественно на нормах английского права. Теперь же на этом рынке станет больше порядка.

Но вот, о чём на фондовых биржах молчат, так это о том, что российская банковская система фактически жонглирует той же самой гранатой, взрыв которой привёл сначала к краху всей финансовой системы Америки, а потом и к мировому финансовому кризису 2008 года.

Что такое CDS и с чем его едят

На первый взгляд, кредитный дефолтный своп (credit default swap – CDS) выглядит вполне безобидной, даже полезной штукой. Допустим, есть у вас завод. Ему понадобилось некое оборудование на серьёзную сумму. Поставщик его готов предоставить, но только по предоплате и не раньше чем, скажем, через полгода: оборудование ведь ещё надо произвести, а на это требуются время и ресурсы. Однако за шесть месяцев с поставщиком может произойти всё что угодно. Если по каким-то непредвиденным обстоятельствам контракт сорвётся, то после долгого ожидания вы останетесь ни с чем. А застраховать сделку обычным образом никто не берётся, так как оборудование эксклюзивное и на роль залога не годится, ввиду невозможности его перепродать. Или же производитель какой-то уникальный и обычные страховые инструменты к нему не подходят. Вот тут на помощь и приходит CDS.

В двух словах это означает следующее. Предоплата, которую вы отдали поставщику, с финансовой точки зрения считается кредитом – отсюда и название «кредитно-дефолтный своп». Купить этот самый своп вы можете у любого инвестора – скажем, у банка – за определённый процент от выданного вами кредита. В обмен на это, в случае наступления дефолта, то есть, если поставщик по каким-то причинам не предоставит вам уже оплаченное оборудование, продавец CDS вернёт вам всю сумму контракта, но при этом получит полные права требовать этот долг от поставщика. Получит он эти деньги или нет – вас уже не касается. Вы своё получаете в любом случае и сразу.

Схема, казалось бы, выглядит жизнеспособной. Ваш завод в этом случае застрахован от любых случайностей, а банк – он же большой, может годами судиться с должником и, скорее всего, найдёт способ стребовать с него всю сумму. Ну, а если дефолт по CDS не случился, то ваши затраты на оборудование просто увеличатся на стоимость купленного свопа.

Подводные камни благих идей

Как известно, чудес на свете не бывает. Главные достоинства CDS – простота оформления, его нерегулируемость кредитным законодательством, возможность оформления буквально на всё – от облигаций и векселей до торговых контрактов с отложенным сроком исполнения, – а также возможность купли-продажи свопов на внебиржевом, то есть непубличном рынке. Но это же является и его главным недостатком. Страховой компании, чтобы выдать полис, надо иметь страховой фонд, деньгами из которого она действительно сможет расплатиться при наступлении страхового случая. Это регламентировано законодательством. А вот чтобы продать CDS, не требуется ничего.

Плюс к тому, сам своп может в любой момент стать и биржевым активом. То есть, им начинают торговать почти так же, как любыми акциями – и с этого момента своп живёт практически собственной жизнью, бесконечно переходя из одних рук в другие. Порой инвесторы только с тем и покупают свопы (а количество их никак не ограничено), чтобы в дальнейшем использовать их для фондовых спекуляций.

Как бы там ни было, в конечном счёте, непрозрачность этого инструмента превращает гарантии в самую обычную пирамиду азарта.

Паразитическая экономика нездравого смысла

Трейдеры. Работа на Нью-Йоркской фондовой бирже. Фото: Richard Drew/AP

Как возник кризис 2008 года

Идея CDS была придумана в США в середине 1990-х годов, но массовое распространение инструмент приобрёл, начиная с 2003-го, когда в Америке начался ипотечный бум. Уже тогда американские ипотечные банки стали заигрываться с так называемыми субстандартными облигациями и остро нуждались «в управлении рисками». Поэтому выпуск CDS под ипотечные сделки становился крайне востребованным и очень доходным бизнесом, при этом заниматься им могла абсолютно любая организация.

Постепенно свопы распробовали и биржевые трейдеры, начавшие ими активно торговать. В итоге, CDS стали заключаться уже буквально на всё – от контрактов на что-то материальное, до государственных долговых обязательств стран мира. К концу 2007 года в обороте на мировом рынке находилось CDS на общую сумму 62,2 трлн. долларов, что в 1,3 раза превышало весь мировой ВВП на тот момент.

Почему финансовые власти США или других стран не забили тревогу? Так ведь общий объём подобных производных «инструментов» (на финансовом языке – деривативов) в 2007-м достиг примерно 1200 трлн. долларов, то есть в 20 раз превзошёл по размеру ВВП всей планеты. На этом фоне CDS выглядели просто ещё одной хитрой игрушкой, доля которой в общих финансовых игрищах не превышала и смешных 5%.

В конечном счёте, это создало стойкую иллюзию абсолютной защищённости, толкавшую игроков на более и более рискованные сделки. В конце концов, никто уже толком не знал, чего в реальности стоили подобные «страховки». А когда всё начало рушиться, оказалось, что на эту пирамиду уже плотно подсели все столпы американской финансовой системы. Почти каждый мало-мальски заметный банк в стране имел одновременно и требования, и обязательства по CDS, а у некоторых из них (JP Morgan, AIG, Lehman Brothers и др.) обязательства по кредитным дефолтным свопам на порядки (!) превышали требования. Попросту говоря, гарантий они на себя взяли в сотни раз больше, чем реально могли выплатить. Как говорится, лёгкие деньги развращают, а бесплатные – развращают абсолютно.

В марте 2008 года разорился и был продан за символическую плату пятый по величине банк США Bear Stearns. Несмотря на значительную бюджетную помощь, пошёл ко дну банк Lehman Brothers. Считается, что именно его банкротство, в конечном итоге, и запустило мировой экономический кризис, последствия которого мы ощущаем до сих пор.

В конце концов, правительству США пришлось спасать крупнейшую страховую компанию AIG, банкротство которой похоронило бы всю финансовую систему. Спасение было оплачено бюджетными средствами. Только за III квартал 2008-го американским налогоплательщикам пришлось «подарить» AIG 2,4 млрд. долларов. Это не считая тех 11 млрд. долларов долгов, которые были просто списаны с её баланса. Итоговая сумма всех вливаний в программу спасения AIG достигла 182 млрд. долларов.

Кто и чем заплатил за банкет

Не менее весомую роль кредитно-дефолтные свопы сыграли в истории с греческим кризисом. На этот раз они весьма неожиданным образом выполнили свою изначальную функцию обеспечения страховки. Дело в том, что огромное количество европейских банков являются держателями CDS на греческие долги, и если бы в стране объявили официальный дефолт, не менее пятой части всех кредитно-финансовых организаций ЕС стали бы банкротами. По одной этой причине ЕЦБ и Еврокомиссия ни за что бы не позволили грекам официально обанкротиться.

Но о чём нам это должно говорить?

О том, что урок так никем и не выучен. В 2008 году игры американских инвесторов в CDS стоили Штатам 6% ВВП и привели к резкому росту внешнего долга. Десятки других стран пострадали не меньше, а то и больше. Но единственное, что было сделано американским правительством до сих пор, – это принятие одного, причём неработающего, закона. На том и успокоились. И практически не подконтрольный никаким надзорным органам рынок CDS продолжает жить и здравствовать. Чикагская биржа как-то раз попыталась создать регулируемую федеральным законодательством площадку для торговли CDS, но банки бойкотировали её работу, спокойно проворачивая свои сделки внебиржевым образом.

Аналогичные попытки предпринимали биржевые компании Deutsche Borse и Chicago Mercantile Exchange. Но для того, чтобы запустить официальную площадку для торговли CDS, нужно получить лицензии от двух организаций, которые, по удачному стечению обстоятельств, находятся под контролем узкого круга заинтересованных банков. Естественно, никаких лицензий никому выдано не было.

И вот после всего этого Совет директоров Национальной ассоциации участников фондового рынка (НАУФОР) утверждает стандарты CDS для российского финансового рынка. И при этом признаёт, что никому из «надзирающих и контролирующих органов» всё равно невозможно в них разобраться. Рынок остаётся слишком непрозрачным и закрытым, и на это просто решили закрыть глаза.

Вспоминается старый анекдот про нового русского, который завёл дома крокодила, чтобы «быть как все». Наш крокодил пока только начинает расти и набираться сил, но рано или поздно он имеет все шансы стать достаточно большим, чтобы слопать своего хозяина.

Источник

 

Экономика нездравого смысла. Часть 4. Притворная война с мировой девальвацией

Автор – Александр Запольскис

Паразитическая экономика нездравого смысла

Человек проходит мимо электронного табло, показывающего падение цен на акции

Российский Центробанк выглядит как моська, тявкающая на слона системного западного кризиса

Есть в нашей стране традиция – на любые экономические трудности реагировать в основном двумя фразами: «А вот при Сталине такого не было» или «А вот в Европе/Америке/Азии такого никогда не может быть». Нынешняя девальвация рубля – явно не тот случай. По всему миру падают курсы валют, причём отнюдь не самых слабых, и рушатся фондовые рынки. Несмотря на наши «исключительные» обстоятельства в виде западных санкций, Россия далеко не единственная страна, страдающая от острых кризисных явлений. Видимо, нашлось-таки что-то пострашнее и посильнее американо-европейского экономического шантажа, и это что-то намного старше, чем санкции, и намного могущественнее, чем любая страна, настроенная против РФ.

Мы не одиноки в этом мире

Говорить про упавший рубль, как про отдельную беду отдельно взятой страны, мягко говоря, некорректно. Когда на планете разворачиваются столь очевидные шоковые события, приобретающие массовый характер, наивно полагать, что наши проблемы с этим никак не связаны, и их можно решить, не выходя за рамки собственной экономики. Поэтому то, что сейчас пытаются сделать многие финансисты и даже чиновники, а именно, свести всё к тому, что для поддержки рубля ЦБ снова должен поднять учётную ставку, можно считать либо недалёкостью ума, либо намеренной диверсией.

Чтобы понять, что может помочь решить проблему (в нашем случае это девальвация), для начала надо выявить все факторы, провоцирующие её существование, и установить, есть ли между ними причинно-следственные связи. Начнём по порядку.

Одним из ключевых факторов, определяющих нестабильное состояние нынешней финансовой системы, является общее количество денег в мире. Есть такое понятие – денежная масса, или, как говорят финансисты, М2. Она отражает общее количество денег, находящихся в обороте; всех, как наличных, так и электронных. В целом по миру она составляет $71,5 трлн., из которых $70,4 трлн. принадлежит экономикам 50 крупнейших стран. В том числе: Китаю – $22 трлн., США – около $12 трлн., Германии – $2,8 трлн., Великобритании – $2,4 трлн., Франции – $1,9 трлн., Италии – $1,4 трлн., Испании – $1,1 трлн. и, наконец, России – $0,58 трлн. У КНР денег фактически столько же, сколько у США и Евросоюза, вместе взятых (в сумме $23 трлн.). Причём, всего шесть лет назад их в Поднебесной было в два раза меньше, то есть за это время Пекин, что называется, «создал ещё одни Соединённые Штаты», по крайней мере, в смысле финансов.

Паразитическая экономика нездравого смысла

Работник Нью-Йоркской фондовой биржи, 25 августа 2015 года. Фото: Richard Drew / AP

А теперь представьте, что у всех этих очевидно богатых деньгами государств проблем отнюдь не меньше, чем у нас. Взять те же фондовые рынки: к настоящему моменту они уже обвалились в Китае, США, Южной Корее, Японии; в целом катастрофическое падение наблюдается в 23 странах. Например, в Турции – на 22%, в Южной Корее – на 24%, на Тайване – на 25%, в Польше – на 26%. Информационные агентства об этом писали мало, потому как по сравнению с просадкой американского Доу-Джонса на 5,8%, что вызвало испарение триллиона долларов, вся экономика какого-нибудь Марокко выглядит исчезающе малой величиной.

Вот и общий объём денежной массы в нашей стране крайне мал на фоне совокупных монетарных ресурсов перечисленных государств. Уже одно это убедительно показывает, насколько скромны возможности нашего Центробанка в плане влияния на равновесие российской финансовой системы, тесно связанной с глобальным денежным рынком.

А ведь в этом громадном «котле» варится немало более крупных, чем наша, экономик, каждая из которых самостоятельно воспроизводит деньги, тем самым постоянно провоцируя те или иные перекосы во взаимных курсах. Уже к 80-м годам ХХ века финансовая глобализация свершилась как факт, и с тех пор вся разношерстная денежная масса, периодически пополняемая «допечаткой» то одной, то другой валюты, практически свободно гуляет по планете.

Естественно, у кого-то доля в этой массе больше, у кого-то меньше, но делиться своей долей с другими обычно не хочет никто. Одной из ключевых причин идущей сейчас экономической, да и вообще глобальной войны является вовсе не пресловутое противостояние России и США.

На самом деле, основная цель объединённого Запада – не допустить массового прорыва китайских денег за пределы Поднебесной. Пока что их утечки невелики. По данным Государственного комитета по развитию и реформе КНР, в текущем году Китай планирует вложить в экономики других стран сумму, эквивалентную примерно $113 млрд., а к 2020 году – до $500 млрд., что составляет всего 2,2% от его М2. Однако, учитывая серьёзный финансовый перегрев китайской экономики, страна относительно легко может выплеснуть на мировой рынок до 10-15% своей денежной массы, а это уже $3,5 трлн., или четверть всех денег США. Не удивительно, что Вашингтон видит в такой перспективе угрозу своему глобальному доминированию.

Один пишем, треть в уме

В рамках западной экономической модели принято считать, что инвестиции – это всегда хорошо. Это подъём экономики, рост индексов и новые рабочие места. Когда-то, в самом начале, именно так оно все и было. Приходившие инвесторы вкладывали деньги в рытьё новых каналов, строительство заводов и фабрик, но с тех пор многое изменилось. Термин «инвестиции» значительно утратил свой первоначальный смысл.

Это хорошо видно на примере США. Там есть такой индекс – S&P-500, отражающий совокупную капитализацию пяти сотен крупнейших корпораций Америки. С 2011 года по настоящее время он вырос вдвое, в то время как объём промышленного производства США увеличился всего на 32%. В переводе на русский сие означает, что из каждого нового доллара, появившегося (или напечатанного) в американской экономике, только треть вкладывалась в создание чего-либо материального (новых заводов, фабрик, расширения производства товаров), остальные две трети уходили на биржу для спекулятивной скупки акций.

Причём, это далеко не только чисто американская проблема. Подобный эффект, даже в ещё более ярко выраженной форме, наблюдается всюду, куда добралась западная экономическая модель. С тех пор, как в эти игры начал играть Китай, его фондовая капитализация возросла в 6 раз за шесть лет, в то время как объём промпроизводства повысился лишь на 7%. В России за десять лет рост составил 32% по промышленности и в 21 раз по индексу ММВБ.

Спекулятивное доминирование в инвестициях оборачивается прогрессирующим расхождением оценок производительности реального сектора с элементарным здравым смыслом. Широко известен недавний случай с отчётностью Apple. Из неё следовало, что у «Яблока» бизнес идёт хорошо. Однако на рынке сочли, что этого «хорошо» недостаточно, что темпы роста компании замедляются, а значит, самое время начать продавать акции, пока они всерьёз не обесценились. В результате, капитализация Apple всего за один день сократилась на $66 млрд. И так ведут себя все спекулянты. На одних только новостях о возможном начале снижения объёмов промпроизводства в КНР в течение июля с рынка ушли 55 тысяч трейдеров, чей совокупный капитал в акциях китайских предприятий оценивался в $88 млрд.

Паразитическая экономика нездравого смысла

Китайские инвесторы в брокерской фирме в Пекине, 24 августа, 2015 года

Это происходит повсюду: в Гонконге, Лондоне, Берлине, Нью-Йорке, Москве. И главная беда заключается в том, что всё происходящее на фондовых биржах давно не имеет никакого отношения к реальной материальной стоимости компаний и произведённых ими товаров и услуг, но тем не менее, оказывает сильнейшее влияние на экономику и на нашу жизнь.

Покупать до потери пульса

Всё это происходит потому, что в мире стало слишком много денег и слишком мало активов, в которые их стоит вкладывать. Фонды, банки, компании накопили на счетах колоссальное количество средств, но в реальную экономику они не инвестируются и лежат мёртвым грузом либо пускаются в спекуляции, ещё больше раздувая мировую М2.

Взять ту же корпорацию Apple. У неё таких «мёртвых» денег $178 млрд. Почему она их не вкладывает? Не во что! Произвести ещё 10 млн. iPhone 6 (столько их продано за 2014 год), конечно, можно, только зачем? Все, кто хотел и мог их купить, уже это сделали. Процессы глобализации приблизились к исчерпанию ёмкости потребительских рынков.

Много веков подряд мир существовал в условиях нескончаемого дефицита всего и вся. Считалось, что, сколько бы вы ни произвели товаров, они всё равно будут проданы. Чуть дороже или дешевле – это уже частности. Главное, что произвести что-либо являлось куда более важной задачей, чем это что-либо реализовать. Однако промышленная революция, переход на конвейерное производство, внедрение новых технологий и повышение производительности труда постепенно изменили ситуацию. Предложение стало обгонять спрос и приводить к первым кризисам перепроизводства, из чего конструкторы западной экономической модели сделали простой вывод: чтобы рынок продолжал работать, требуется стимулировать спрос, то есть придумать и запустить механизм снабжения потребителя новыми деньгами. Источник денег роли не играл.

Как кредит стал современным рабством

Тогда к мировой экономике и подключился печатный станок. И началось резкое разрастание денежной массы. «Печатники» свято верили, что потребление может являться таким же столпом экономики, как промышленность или сельское хозяйство. Более того, внутреннее потребление способно обеспечить ещё и экономическую безопасность страны, так как позволяет её экономике меньше зависеть от внешней торговли.

С одной стороны, это действительно так. Доля потребления в ведущих экономически развитых странах сегодня формирует до половины их ВВП. Но, с другой стороны, это является капканом, из которого в рамках западной экономической модели больше нет выхода. Если прекратить выдачу кредитов, это приведёт к снижению объёмов потребления, а значит, к снижению ВВП. А если потребовать ещё и вернуть ранее выданные долги, то экономика рухнет совсем.

Так, в Великобритании внешний долг составляет 396% к её ВВП за 2013 год. Чтобы его выплатить, вся страна должна бесплатно трудиться на протяжении четырёх лет, при этом не тратя ни копейки даже на еду. И это лишь один пример из многих. Огромное количество стран и отдельных бизнес-субъектов накопили такие долги, которые, совершенно очевидно, уже не могут быть погашены никогда.

Общая сумма мирового внешнего долга составляет 98% от мирового ВВП. Общий долг нефинансового сектора (население + бизнес + государство) в пересчёте на одного (!) работника составляет: в США – $250 тысяч; в ЕС – $207 тысяч; в Великобритании – $252 тысячи; в Японии – $267 тысяч. Тем временем чистый (то есть за вычетом налогов и прочих обязательных платежей вроде страховки) среднегодовой доход работника составляет $40-43 тысячи.

Таким образом, разговоры насчёт возможного решения ФРС США относительно перспектив повышения учётной ставки с нынешних 0,25%, в общем, являются беспредметными, как, впрочем, и разговоры об учётной ставке нашего ЦБ. Формально – да, Америка действительно находится между Сциллой и Харибдой. Чтобы продлить трепыхания своей экономики, она должна не только сохранить ставку низкой, но запустить ещё одну программу QE (то есть печатать деньги) минимум на $2 трлн.

Однако ценой этого будет смерть американской пенсионной системы, доходы которой прямо зависят от размера учётной ставки ФРС. Сегодня из-за её низкого значения пенсионные фонды имеют растущее отрицательное сальдо платёжного баланса, то есть приближаются к банкротству. А это примерно 20 млн. пенсионеров, которые останутся без средств к существованию. Получается, что ставку необходимо поднять. Но в этом случае, рушатся банковская и кредитная системы, ещё сильнее проседают фондовые индексы, а затем – безработица, кризис потребления, кризис экономики. По мнению Марка Фабера, одного из самых успешных инвестбанкиров США, величина падения фондового рынка Америки может запросто достигнуть 40%.

Паразитическая экономика нездравого смысла

Работник Нью-Йоркской фондовой биржи, 25 августа 2015 года

Российский курс в штормовом океане

В общем, каким бы ни оказалось решение ФРС на ближайшей сессии 16-17 сентября, очевидно, что оно не отменит глубинных, системных, то есть основополагающих проблем западной экономической модели, сегодня проявляющих себя во всей их кризисной красе. То же самое касается любых решений монетарных и политических властей Евросоюза, БРИКС или государств АТР. Так что вопрос лежит не столько в компетенции экономики, сколько политики. И это делает бесперспективным любое экономическое прогнозирование, например возможных курсов рубля к доллару или евро. Слишком много значащих факторов и ещё больше вариантов их взаимного сочетания.

Запустит ФРС QE4 на $2 трлн. или нет?

Китай в рамках антикризисных мер уже напечатал новых денег за одно утро понедельника на $27 млрд. Как долго и в каком объёме он намерен повторять этот приём в дальнейшем? Пекин разрешил покупать акции на бирже своим пенсионным фондам, что раньше категорически запрещалось регулятором. Если это не остановит падение, то допустит ли он их разорение или компенсирует потери из своих ЗВР? И так далее. Подобных вопросов сегодня множество, и, поскольку по большей части они решаются, исходя из политических соображений, а не из экономической целесообразности, говорить следует не о частности вроде учётной ставки ЦБ РФ, а, прежде всего, о выборе генерального стратегического курса России в надвигающемся экономическом идеальном шторме.

Только не на Запад

Но пока внятного, очевидного и простого решения нет. К тому же, некоторая часть правящей элиты всё ещё пытается его найти в рамках всё той же западной экономической модели. В частности, нам предлагают такие традиционные «западные» решения, как: кардинально урезать госрасходы (примерно на 400 млрд. рублей в год), в том числе сократить индексацию зарплат и пенсий; прекратить финансирование обширного списка «лишних» госпроектов; начать брать средства из Фонда национального благосостояния; и, наконец, запустить собственный печатный станок.

Предлагаемые меры, в общем, может, и правильны – жить надо по средствам, и, если падают доходы, следует сокращать расходы, а эмиссией денег поддерживать потребительский спрос. Но правильными они выглядят лишь в рамках западной экономической модели, системность ошибки в конструкции которой как раз и привела к этому кризису.

К тому же, наша экономика от западной отличается кардинально, поэтому одни и те же «лекарства» априори не могут нам подойти. Это в США и Европе расходы бюджета формируют около 43,6-50% ВВП, а в России их доля не превышает 17%, то есть бездумный перенос западной экономической логики на наши реалии приводит к тому, что ключевые задачи экономической политики формулируются неверно. Спасать-то следует не сам бюджет, как таковой, а те самые 83% ВВП, которые создаются реальным сектором, потому как именно они в итоге и формируют бюджет.

Это как в детской поговорке: не «ветер дует потому, что деревья качаются», а «деревья качаются потому, что дует ветер». Сокращение бюджетных расходов, особенно в части финансирования крупных проектов, вкупе с прочими ограничениями финансового характера, в конечном итоге, приведут лишь к ещё большему сжатию экономики в целом. Следовательно, к сокращению налоговых поступлений, снижению зарплат (а значит, и покупательской способности населения) и росту инфляции, то есть, к росту цен на товары и услуги. Стало быть, они усилят негативное действие именно тех факторов, возникновение которых и называется кризисом.

Это всё равно, что тушить пожар бензином. Причём, роль бензинового шланга будет исполнять печатный станок. Как уже говорилось выше, из каждого вливаемого в нынешнюю экономику рубля до реального сектора добирается максимум тридцать копеек, а в условиях кризиса и того меньше. Всё остальное неизбежно оказывается вовлечено в спекулятивную игру на бирже. Впрочем, «Русская планета» уже писала об этом в материале «Деньги есть. Ума бы надо».

Не «откуда взять?», а «как потратить?»

Как показывают примеры истории, уж, коль деньги всё равно придётся сжигать в топке инфляции, лучше это делать с пользой. Прежде всего, путём расширения строительства масштабных инфраструктурных проектов. Дорог. Мостов. Электро- и теплогенерации. Технического и технологического перевооружения промышленности. Тем более, у нас вроде как санкционная война, посему для импортозамещения работы просто поле непаханое.

Чудес на свете не бывает. К тому же, мудрые книги учат, что на бога надейся, а коня всё равно привязывай. Конечно, кризис экономику затронет и вызовет негативные явления в виде сокращения зарплат, персонала, общих расходов. Но эта стратегия сможет создать значительное количество новых рабочих мест для обеспечения занятости и тем самым борьбы с безработицей. А занятость – это не только сама работа или налоговая база, это ещё зарплаты, стабильность, уверенность в будущем и, стало быть, социальное спокойствие, что особенно важно в непростые кризисные времена. Заодно, пока обстановка будет проясняться до более предсказуемого и понятного состояния, мы сможем решить некоторую часть внутренних проблем. Например, с жильём, дорогами и развитием промышленности. Это куда полезнее, чем просто выбрасывать деньги на кризисный ветер.

Тут самое время вспомнить, что в Китае слово «кризис» обозначается сочетанием двух иероглифов. Один означает «опасность», второй – «шанс». С опасностью кризиса мы уже поделать не можем ничего, не в наших силах его предотвратить. Но вот подворачивающимся шансом на успех мы воспользоваться просто обязаны.

Источник

 

 

Николай Левашов в США паразитическая экономика

 

 

Крах доллара. Шокирующая информация об экономике США

 

 

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях, постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания». Все Конференции – открытые и совершенно безплатные. Приглашаем всех просыпающихся и интересующихся…

 

Поделиться:
Россия и Евразия | Россия и Европа | Россия и ЕС | Россия и Запад | Россия и Китай | Россия и США | Россия, США и Европа | Россия, США и Китай | США и Европа | США и Китай | Власть паразитов | Дикий Запад | Евреи | Запад | Западная «цивилизация» | Иудаизм | Сионизм

Ещё Новости по этой теме

Рекомендуем также почитать

Несколько случайных новостей

Видео новости




 

 
Николай Левашов
 


Геноцид Русов

 



RSS

Архив

Аудио

Видео

Друзья

Открытки

Плакаты

Буклеты

Рассылка

Форум

Фото

Видео-энциклопедия по материалам Николая Левашова